На дворе восемьдесят четвертый год,
Узбекистан, мелкий городишко в двухстах километрах от Ташкента. Ангрен. Долина
смерти. На самом деле, ничего особо страшного в том городишке не было, просто
место не совсем приятное: повсюду горы. Они, казалось, нависают и хотят
раздавить.
Приехали мы туда всем кланом: дед с бабкой (по материнской линии), мать и отец,
тетка с семьей, дядя. Купили сразу несколько отличных квартир и дач и собрались
жить долго и счастливо.
Проходит пять лет тихой и спокойной жизни — достаток семьи много выше среднего:
мать работает в горисполкоме, отец ведет военподготовку в местном училище. Я
учусь в шестом классе. Ну, драки на почве расовой ненависти — это вполне
нормально.
И тут началось это. Сначала в доме начали появляться муравьи. Тысячи. И давили
эту мразь, и травили, чего только не делали, но они продолжали протаптывать
свои дорожки. Через пару месяцев муравьи исчезли, а их место заняли тараканы.
Огромные и мерзкие, в палец, пожалуй, длиной. Они появлялись ночью: ползали по
стенам и потолку, падая периодически на лицо. Это было действительно мерзко.
Устав от безуспешной борьбы, мы всей семьей перебрались к тетке. Та с мужем и
дочерью жила на другом конце города в роскошной четырехкомнатной квартире на
шестом этаже единственной в городе девятиэтажки. Некоторое время было очень
хорошо: смотрели всей семьей видик, играли с сестрой и занимались прочими
веселыми вещами. Родители в это время занимались химической войной на старой
квартире с применением санэпидстанции и другого тяжелого вооружения. Несколько
месяцев пролетело как один день, и вот пора возвращаться домой.
Насекомых не было. Было странное ощущение угрозы. По крайней мере, у меня.
Родители, как истинные коммунисты, разумеется, не верили во всякую там чепуху.
А ощущение никуда не девалось: находясь в квартире, я чувствовал, что за мной
кто-то наблюдает. Смотрит недобро так. Немного погодя это чувство стало преследовать
меня и вне стен дома. Стоило лишь остаться одному, выйти, например, за хлебом,
и чувствуешь затылком сверлящий взгляд. Я всегда старался находиться в
обществе, пусть даже общество это сулило постоянную ругань и драки. Шлялся со
сверстниками, пробовал курить... Я просто не мог находиться в той квартире.
Спал уже в одной комнате с родителями.
В один «прекрасный» момент отец уехал на несколько месяцев в Ташкент. Вроде как
квалификацию повышать, хотя на самом деле были дела семейные. В итоге я остался
с матерью один в трехкомнатной квартире. Ощущение опасности стало пропадать:
казалось, невидимый соглядатай стал халтурить, а потом и совсем убрался. Я даже
опять начал спать в отдельной комнате. Затишье перед бурей...
Я проснулся от ощущения леденящего душу ужаса. Некоторое время я не мог открыть
глаза, нет, я не хотел их открывать. Я чувствовал — рядом смерть. До сих пор с
содроганием вспоминаю те минуты. Тишина, даже тиканья часов не слышно, холод (в
июле-то южной страны) и всепоглощающий ужас.
Вспышка и грохот — вот что вывело меня из состояния дрожащего на ветру листа. Я
распахиваю глаза и вижу в луче фонаря согнувшуюся, видно, в корчах боли фигуру.
Мгновенно вскакиваю с кровати и бегу к стоящей в дверном проеме с дробовиком в
руках матери. Нарастающее ощущение ужаса — я вижу, как фигура медленно
подымается... Когда оказываюсь за спиной матери, раздается еще несколько
выстрелов, истошный крик. Кричит мать. Я тогда, кажется, обделался и вырубился.
Очнулся уже дома у деда: за столом сидит мать, бледная-бледная, дядя и дед с
бабкой. И несколько ментов толпятся. Что-то обсудив, дед вместе с дядькой и
ментами отправились на нашу с матерью квартиру. Труп грабителя искать, хе-хе.
Через несколько часов после их ухода началась стрельба. Добротная такая: длинными
очередями били.
Труп грабителя не нашли, и менты, сделав свое дело — пособирав гильзы и
посчитав дырки в стенах, уехали. Дед с дядькой остались сторожить квартиру. А
потом, видно, началось. Деда, говорят, нашли на веранде со «Стечкиным» в руке.
Мертвым. Сердечный приступ. Дядя хоть и остался жив, но поседел и стал
заикаться. И запил крепко. Спился быстро.
На следующий день, не то что не дожидаясь похорон деда, но даже не простившись,
мы с матерью уехали к отцу в Ташкент, а оттуда уже втроем вылетели в Москву.
Я пробовал разговаривать с матерью о том случае. Она всегда говорила неохотно:
то это был бандюга, то дедово наследство, решившее отомстить через детей и
внуков, то вообще чёрт знает что. Однажды она разговорилась, сказав, что
насверлила в твари, как минимум, две дырки полевой. В стене нашли лишь одно
отверстие 12-го калибра. Дед отстрелял 2 магазина — 40 патронов...
|